Ilja Tschlaki

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МАМА!
(пьеса о российских немцах, действие происходит в Германии)


Действующие лица:
Николай Сергеевич – около 50
Вера Генриховна – 43-44
Генрих Карлович – отец Веры Генриховны, около 75
Катарина Альбрехтовна – мать Веры Генриховны, около 70
Йохан Генрихович – брат Веры
Эльза Петровна – его жена


Просторная гостиная-столовая.
Вера, Николай.

 
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Давай, Вер, на стол накрывать.
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Надо бы Лизу подождать.
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Это еще почему?
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Все-таки дочь, да и ждали мы ее всегда, никогда без нее не садились. Не с той ноги ты сегодня встал.
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Я, когда просыпаюсь, всегда на обе ноги становлюсь. А дочь не я должен ждать, а она меня! И накрывать на стол – это ее работа! Развели тут демократию! Ни черта не допросишься! В доме ничего не делает! В гробу я видал все это! Плюну на все, помяни мое слово, плюну!
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Ты, Коленька, слишком нервный стал.
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Опять ты за свое.
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Да, надо к врачу сходить.
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   К какому?
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   К нервному.
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Зачем?
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Чтоб посмотрел он тебя.
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Ну, посмотрит, дальше что?
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Таблеток даст.
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   От чего – таблеток?
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   От нервов, Коля, от нервов, чтоб ты снова спокойным стал. Ты же всегда был таким тихим.
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Я и сейчас тихий.
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Да уж, а то я не вижу. Я, Коленька, все вижу, все замечаю. Ах, разве я не понимаю. Мне и самой не по себе.. Все как-то не так, Коля, совсем не так.
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Не так, куда ни глянь – не так.
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Я ведь совсем по-другому все себе представляла. Думала – приедем, купим дом, устроимся на работу и будем жить-поживать, удовольствия разные от жизни получать...
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Удовольствий хватает, тут и говорить нечего. Один дом чего стоит.
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Слишком большой он у нас...
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Эх, мать, зря мы с ним канитель затеяли – работы невпроворот и платить до самой смерти придется.
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Ах, Коля, не надо про это...
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   И не только нам. И дочери, можешь быть уверена, тоже порядком достанется. Хорошо хоть я додумался, чтоб мы с твоими отцом да матерью вместе жили. Без их денег не только дочери, и внукам пришлось бы на этот дом до самой смерти горбатиться.
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Мне их так жалко...
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Внуков?
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   И внуков, тоже.
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Да ведь нет их еще.
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Появятся, Коля, обязательно появятся. Пройдет немного времени, несколько лет и родит нам Лизонька внуков...
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   «Внуков родит»! Что ж ты про них не думала, когда всю эту ерунду подписывала?! Или я тогда не говорил, что нам этот дом – петля?!
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Не надо, Коля!..
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Не говорил?!
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Говорил!..
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Не говорил, что я в гробу видал все их кредиты!?
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Говорил!..
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Не говорил, что вот где мне все эти садики с цветочками?!
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Говорил!..
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Не говорил, что не люблю жить на стройке?!
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Говорил!..
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Не говорил, что!..
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Говорил!
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Не говорил!..
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Говорил!
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   А...
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Коля...
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   А ты что говорила?!
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Что я могла сказать?..
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Могла, еще как могла! Весь мой мозг пропилила! Родственники, родственники! У них у всех дома, садики, машины, деньги! Они нам будут помогать, денег одолжат! Где они?!
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Деньги?
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Где?!
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Родственники?
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Дерьмо! Дерьмо – твои родственники! Только и думают, как бы нажиться! Ох, мать, не выдержу я! В следующий раз придут, получат от меня такого дрозда!..
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Они ведь хотели как лучше...
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Это когда? Когда нам одеяла по безумным ценам втюхивали?! «Им сносу не будет, на всю жизнь покупаете, про холод забудете навсегда»! Где эти одеяла?! Вон, вместо половика валяются! Или когда по-родственному почти бесплатно утюг всучивали, который чуть ли не сам гладит?! Через полгода накрылся! А сколько за весь этот хлам денег содрали?! Родственники! На десять одеял хватило бы, на двадцать утюгов! Ворюги – твои родственники! Все, что было, украли! Молчи уже! Денег они одолжили! Ну да, конечно! В банке такой же процент берут! Мы же не в банке, мы же!.. Сквалыги! Крохоборы! Я бы таких родственников!..
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Я их не оправдываю...
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Не оправдываешь!..
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Не нервничай, прошу тебя. Мы ведь потому и не общаемся с ними, как раньше, что они оказались такими нечестными.
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Дерьмом!

Входит Генрих Карлович.
 
ГЕНРИХ КАРЛОВИЧ.   Кто здесь?
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Заходи, дед, хватит бдительность проявлять.
ГЕНРИХ КАРЛОВИЧ.   Чего ругаешься? Верку прорабатываешь? Это правильно. Баба без проработки, что картошка без прополки. Она хоть и дочь, а все одно – баба. Я свою старуху вот где держу.
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Ты бы сел, пап.
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Садись, дед.
ГЕНРИХ КАРЛОВИЧ.   А я думал, столько шума, может, гости пришли. Об чем шумите?
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Знакомых вспоминали.
ГЕНРИХ КАРЛОВИЧ.   Не вспомнили?
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Ну их к чертям собачьим.
ГЕНРИХ КАРЛОВИЧ.   Верно выразился, полностью с тобой согласен. Я тебе так скажу, в нашей деревне все очень просто: знакомые эти, одна у них задача – собутыльника найти. Пьянь проклятая. Соседи наши, видал, чуть дом не спалили. А почему? Нажрался Леха до беспамятства, цыгарку в зубы и храпака давай. Можешь себе представить, что было бы, если б изба их заполыхала? Себя бы погубил, черт с ним, на нас бы огонь перекинулся. Сосед называется! Паразит! Я Нюрке, жене-то его, так и сказал. Паразит мужик твой, гад! А что с ней говорить, глупая баба. Заладила одно и то же – он у меня самый лучший, самый добрый, он такой, сякой, разэтакий... таких людей во всем свете не сыщешь! Может, ты и права, говорю, ничего сказать не могу, только кто ж это проверить сможет, коль он у тебя все время пьяный.
НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ.   Все нормально, дед.
ГЕНРИХ КАРЛОВИЧ.   «Нормально»! Чего ж в том нормального?! Сам, поди, тоже принимаешь? Ты, Верка, за ним наблюдай, не то поздно будет. Вырастишь плод, надкусишь – гниль внутри. С дрянью всякой заранее бороться надо. Что за дружки-то у него, знаешь? Поспрашивать надо. Походи по домам-то, поинтересуйся.
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Папа, ну сколько мне повторять – не в России мы.
ГЕНРИХ КАРЛОВИЧ.   Ох ты! Можно подумать, не знаю, что в Казахстане! Удивительное дело! Думаешь, отец твой совсем не соображает, из ума выжил? А Казахстан, что ж, по-твоему, уж и не Россия теперь? Ты, милочка, говори, да не заговаривайся! Казахстан – не Россия! Надо ж такое сказануть! Мы, можно сказать, одна большая семья! Немного великовата, конечно... прямо скажем, чересчур большое семейство, а потому...
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Папа!
ГЕНРИХ КАРЛОВИЧ.   Что, тохтерхен.
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Вот именно! Неужели не можешь запомнить – не в Казахстане, не в России мы...
ГЕНРИХ КАРЛОВИЧ.   Еще скажи – в Германии.
ВЕРА ГЕНРИХОВНА.   Ну да, именно в Германии, в Германии!
  .............................